Так вот, в Англии мы провели несколько дней после конференции мужа в прогулках по Йоркширским холмам и городкам, затем на замызганной электричке, носящей гордое название Транс-Пеннинский экспресс, перебрались в Лондон, пахнущий, пардон, дерьмом, но через который можно было добраться до Гринвича и прикоснуться к тем камням и приборам, которые всегда будут помнить Флемстида и его справедливую ругань с Ньютоном. Затем перелет в Сибирь и здесь две недели, за которые мне нужно было справиться с новыми бюрократическими гидрами, а также дописать нетленку, которую пытаюсь создать последние несколько лет. Ужас был оформлен, хотя и пришлось пожертвовать какими-то там тысячами, еще до конца не знаю, какими. Нетленка послана соавтору, с пониманием, что опять недостаточно, но что же, что есть, то есть, и буду работать с этим далее. А затем мы загрузили вещи и поехали до Байкала, чтобы пересесть на корабль и отправиться в экспедицию, за неделю посетить то, без чего трудно, собрать материал и сказать "ух". Повезло, погода благоприятствовала. Мы ринулись на север, туда, где совсем нет людей, туда, где потаенные бухточки еще лишь ждут, когда их кто-то изучит. Там берег покрыт следами медведей, нерпы общаются и почесывают друг друга, стрекозы разнообразны и вовсю предаются любви, комары оголодали и могут наброситься так, что света не взвидешь, и даже казавшиеся миролюбивыми гидробионты могут покусать, когда, прельстившись теплой водой, ты заходишь в очередное озерцо. Неплохой переход от чопорной англичанки до беззубых егерей забайкалья-). На мне вместо коктейльного платья разваливающиеся штаны защитной окраски и бутылка с черной жижей вместо эля "Черная овца" в руке. И., теперь без пиджака, доберется до того места, до которого я никак не дотянусь, и выведет из леса, потому что полный топографический кретинизм - это женское. Наше судно гудит мотором, сжирает солярку и держит курс под звездами, мы высаживаемся на разные берега и идем, идем дальше, жуя по пути дикий лук или еще недозрелые кедровые орехи, срывая шишки не с дерева, а с куста (кедровый стланник). Лежим в горячем источнике, бредем то по теплым, то по не очень теплым озерам. Разумеется, упала я в резиновом костюме там, где было похолодней, не 20 градусов, а 10. Вода полилась внутрь сапог и вот я обреченно вздыхаю, что промокла-совсем-вся, а еще взвращаться на корабль. Но я знала, что это неизбежно. Мысли отвлекаются на пролетающих птеродактелей (именно так выглядят возвратившиеся на Байкал бакланы).
И вот новое возвращение - поздний вечер, нужно забить холодильник привезенными пробами, подоткнуть куда-либо скарб, чтобы разобраться с ним позже, забрать своих собак от родителей, рухнуть в постель с мыслями, что неплохо бы отоспаться после того, как ночи на корабле были посвещаны фильтрации воды. В экспедиции нам не повезло с коком - единственное невезение как плата за то, что со всем остальным повезло, я на такое согласна! Какой-то период пришлось питаться запасами творога и печенья, поэтому мне снилось и снилось Мясо. Что делать бедствующим научным сотрудникам после многих путешствий? Конечно, искать стейк. До ресторана надо еще дойти и потом эти дурацкие цены на вино, когда у нас в баре и так ждет превосходный ассортимент. Поэтому я таки нашла, что в нашем городе появилась доставка сырых стейков и вот их привезли в нашу бывше-общажную хрущевочку, первый этаж, одна комната, красиво жить не запретишь-), и я поджариваю их до стадии medium, с розмарином и свеже собранным байкальским чабрецом. Тихий семейный ужин и просмотр чего-нибудь с Аль Пачино, завершающая нота путешествия туда, без чего было бы хуже. Счастлива ли я? Мне всегда казалось, что это слишком сильное, вычурное словосочетание. Окружающие дела - окончательное отставание науки с образованием в стране, где живу, от прочей цивилизации, отсутствие денег (больше в этом году стейка не будет), отсутствие, в конце концов, людей, это не что-то мифическое, а очень ощутимое и конкретное. Но времена не выбирают (с), а в них лавируют), пока что более чем достаточно, что моя жизнь осмысленна и имеет вектор.
